Ранний уход обожаемой матери и загадочная смерть отца; участие в антиправительственном кружке Петрашевского и приговор к смертной казни, при исполнении замененный каторгой; сибирский острог и служба рядовым в Семипалатинском батальоне; мучительный брак с Марией Исаевой; приступы эпилепсии, непобедимая страсть к рулетке — опыт жизни, полный отчаяния и трагедий. И были две женщины, демоническая Аполлинария Суслова и самоотверженная Анна Сниткина, определившие его судьбу.
Страсти по Аполлинарии
Заграница во все времена была для русского человека приманчива и обольстительна: свобода! «Увидим Неаполь, пройдемся по Риму, чего доброго, приласкаем молодую венецианку в гондоле», — соблазняет Федор Михайлович приятеля в письме от 1862 года. Получилось ли с венецианкой, неизвестно, но Италия потрясла, а вот Париж не понравился (как и Гоголю, а потом Блоку, Есенину). В эту поездку Достоевский начал играть в рулетку — роковая страсть на многие годы.
Впрочем, была еще одна бездна — любовь. Аполлинария Суслова, почти на 20 лет моложе, красивая, страстная. Помните Настасью Филипповну? Она. Воровские встречи в Петербурге были унизительны, и путешествие за границу казалось выходом: Достоевский настаивал на Италии, Аполлинария хотела в Париж. Победила Франция. Ехали порознь, дабы не возбуждать слухов — она уже жила в Париже, а он все не мог выбраться из России: не хватало денег на больную жену, пасынка, и на путешествие. По дороге к любимой Достоевский не выдерживает — останавливается в Висбадене попытать счастья у зеленого стола. Три дня он прикован к этому столу: страсть к игре побеждает даже неистовую любовную лихорадку. В этот раз ему повезло, выигрыш был крупным. Половину проиграл тут же, но воли хватило оторваться: часть отправил жене, остальные — на Аполлинарию. Но как там в пословице — везет в деньгах, не везет в любви?
У Аполлинарии в Париже случился головокружительный, но несчастливый роман — испанский мачо не только воспользовался одинокой красивой девушкой, но успел бросить ее. Достоевский узнает все, прощает, их путешествие продолжается. Вскоре они в Баден-Бадене, и рулетка — немедленно. Через два дня он спустил все. В Россию летят просьбы прислать хоть часть высланных ранее денег. Он заложил часы, она — кольцо. Их путешествие вообще мало напоминало любовную поездку: слишком высок был накал страстей. Отчаянная любовь обремененного долгом человека и трагическое чувство молодой девушки, находящейся рядом с кумиром, сошедшим с пьедестала. Вполне по Достоевскому: «Все было фантастическое, неосновательное и ни на что непохожее».
Аполлинария Суслова, «очень умная», по определению Герцена, встретившего ее с Достоевским в Генуе, не любила Запада, в чем сходилась с Федором Михайловичем, считавшего французов чванливыми, а немцев — самодовольными. Франция, по его словам, потеряла «почти вся, всякую религию», а Германия «верит, что выше германского духа и слова нет иного в мире». Своему учителю вторит Аполлинария: «До того все, все продажно в Париже, все противно природе и здравому смыслу…». Но в Россию, вслед за любимым, не спешит, меняя города и возлюбленных.
Достоевский уже вдовец, и вновь мечтает о встрече. Он жаждет рулетки и Аполлинарии. Свидание произошло в Висбадене, они не виделись два года. В ответ на предложение замужества — холодный отказ, и по-прежнему ее власть безгранична. Остается только упоение игры, и все повторяется до мелочей. Он вновь проиграл все, что было у обоих, на последние деньги Аполлинария буквально убегает в Париж. А между тем положение крайнее: в отеле не дают обеда в долг, он сидит в темноте, ибо нечем заплатить за свечку. Все вещи заложены, деньги, присланные Аполлинарией из Парижа, вновь проиграны. Выручил Достоевского священник православной церкви в Висбадене: он поручился за писателя в отеле и одолжил ему денег. На возвращение в Россию этого хватило. Вскоре вернулась Аполлинария и произошел окончательный разрыв: она смеялась над его костюмами от дорогих портных, сидевших мешком, он видел ее порочность и жестокость: ни в игре, ни в любви ничего не удалось.
Брак по расчету
Роман с инфернальной Аполлинарией закончен, но как ни велик гений, он остается человеком с мечтой о тихом счастье. Брак казался Достоевскому спасением, и он женился на своей стенографистке, Анне Сниткиной, девушке неяркой, небогатой, но умной и преданной. Начало их совместной жизни не задалось: родные не приняли его молодую жену, но выход был опробован — заграница. Здесь не было родственников и кредиторов, к тому же в Европе жизнь была дешевле. «Молодые» предполагали пробыть за границей месяца три, а задержались на четыре с лишним года. Они проехали Германию, Швейцарию, Австрию, Италию. Анна Григорьевна радовалась всему как ребенок, бывалый же путешественник Федор Михайлович остужал ее восторг язвительными замечаниями насчет грубости немцев, меркантильности французов и отсутствия бань у швейцарцев. Он отказывал Швейцарии даже в ее знаменитых видах, утверждая, что Веве под Женевой хуже Зарайска. К тому же его, как многих других русских — Гоголя, Чехова, раздражал холод в помещениях, ибо ни вторых рам, ни печей Европа не предусматривала. Заметим, что и сегодня наши соотечественники, сделавшись жителями Европы, упрекают вторую родину за отсутствие в квартирах комфортной температуры. Русский писатель чувствовал себя на Западе «бедным родственником», что задевало его самолюбие: «на лучших и бесспорно умных русских в Европе смотрят с высокомерным снисхождением». Многое ли изменилось и в этом пункте…
Тем не менее, план с побегом за границу удался: супруги привыкли друг к другу, впрочем, были и размолвки. Анна Григорьевна вспоминает, как после небольшой ссоры, она, оставив мужа, убежала в гостиницу. Федор Михайлович долго не возвращался, и молодая жена решила, что, разуверившись в ней, он бросился в Шпрее. Пришедший вскоре муж очень смеялся, говоря, что надо иметь очень мало самолюбия, чтобы утонуть в Шпрее, в этой маленькой, ничтожной речонке.
Однако Анне Григорьевне предстояло боевое крещение — рулетка, ибо вторая страсть ее мужа ничуть не отступила, несмотря на все прелести семейной жизни.
Любовь возрождающая
Анна Григорьевна знала, что ее муж — игрок, но не предполагала всей силы этой страсти. Он убедил ее, что дела материальные можно поправить с помощью рулетки. Вскоре в Гамбурге он проигрывает все, и в ответ на слезное письмо летят все оставшиеся дома деньги. Они получены и — новое письмо с той же просьбой. Анна Григорьевна закладывает вещи, отсылает деньги, умоляя вернуться. Ответ — очередное письмо и мольба о помощи. Как вынесла этот кошмар неопытная, робкая женщина? И ни слова упрека — здесь Достоевский по-настоящему оценил чувство своей жены. Но это было только началом. Вскоре они в Баден-Бадене.
Несколько ужасных недель: Достоевский верил, что владеет системой, способной обратить к нему внимание фортуны. Через считанные дни все проиграно, и начались походы к ростовщику: сначала драгоценности жены, затем носильные вещи. Однажды он выиграл целое состояние, отдал деньги жене, но снова ушел в омут игры и проиграл все. Анна Григорьевна напишет: «…я поняла, что это не простая слабость воли, а всепоглощающая человека страсть, нечто стихийное, против чего даже твердый характер бороться не может». Она была не только преданной, но очень мудрой женой. Она победила, но чего стоила эта победа! Ей привелось нести тяжелый крест: «Я никогда не упрекала мужа за проигрыш, никогда не ссорилась с ним по этому поводу… и без ропота отдавала ему наши последние деньги». В Женеве, которую Достоевский не любил за скверный климат, огромное количество пьяниц и скуку, жили только на то, что присылала мать Анны Григорьевны. И все же они были счастливы, гуляли по улицам, останавливаясь у роскошных магазинов, и он выбирал на витринах вещи, которые подарил бы ей, если бы стал богат. Достоевский был покоен, много работал, но на долгую идиллию не был способен. Жена интуитивно чувствовала это, и отважилась на вовсе невероятную вещь: сама предложила мужу поехать в Саксон ле Бен, где была рулетка. Результат игры — заклад кольца, отчаяние, письма. Но после этого в двадцать три дня он написал почти сто страниц «Идиота»! Рулетка была громоотводом, который всегда срабатывал. После падения и отчаяния — вдохновение и восторг.
В Женеве родилась первая дочь Достоевских — Софья, но радость четы Достоевских была недолгой: девочка вскоре умерла, и это был страшный удар. Уехать из ненавистной Швейцарии сразу они не смогли: не было денег, но, получив помощь, отправились в Италию и обосновались в тогдашней ее столице — Флоренции. Здесь они прожили около года, боль от потери дочери стала проходить, даже приступы эпилепсии почти не тревожили писателя. Достоевские жили рядом с палаццо Питти, куда он ходил наслаждаться любимым Рафаэлем, в январе в садах Боболи цвели розы, и это было восхитительно…
Они жили совершенно уединенно, и Анна Григорьевна впоследствии писала: «Кругом все были чужие, а иногда и неприязненно настроенные лица… мне тогда приходило на мысль, что люди, живущие в таком совершенном уединении и отчужденности, могут в конце концов или возненавидеть друг друга, или тесно сойтись на всю остальную жизнь. К нашему счастью, с нами случилось последнее».
Достоевский совсем не знал итальянского, а жена вновь ждала ребенка, и они двинулись в путь: будущий отец боялся, что не сможет объясняться с врачом или акушеркой. Дочь Любовь родилась в Дрездене, и Федор Михайлович вполне вкусил давно ожидаемых радостей отцовства. Но материально было очень сложно: денег не хватало даже на отопление квартиры. «Как я могу писать, когда я голоден, когда я, чтобы достать два талера на телеграмму, штаны заложил!». Но любовь и энергия Анны Григорьевны помогли пережить все. Занимая, копя, недоедая, она не давала погаснуть своему семейному очагу. И как она любила!
Весь год Достоевский работал много и тяжело в очень сложных условиях. Хвори и раздражение накапливались, и Анна Григорьевна предложила мужу — опять! — развеяться в Висбадене. Конечно, проигрался дотла. Он лишил последних денег и жену, и новорожденную обожаемую дочь.
Отчаяние и покаяние были безмерными: «Надо мною великое дело совершилось, исчезла гнусная фантазия, мучившая меня почти десять лет… я все мечтал выиграть; мечтал серьезно, страстно. Теперь же все кончено! Это был вполне последний раз». И больше никогда он к этой «фантазии» не обращался. Сколько раз после бывал за границей, каждое лето — астма его ухудшалась, и врачи прописывали целебные воды Эмса — но ни разу не подошел к зеленому столу. Осталась только любовь, и ей он был предан до конца своих дней. Теперь, когда их совместная жизнь совершенно наладилась, росла дочь, Достоевские задумались о возвращении домой: заграница дала им все, что могла, и они рвались на родину. Анна Григорьевна вспоминала: «Первые три года пребывания за границей я хоть и тосковала по России, но являлись новые впечатления… и тоска моя рассеивалась. Но на четвертый год я уже не имела силы бороться с нею… Я говорила себе, что готова на все невзгоды, на бедность, на нищету даже, но лишь бы жить на столь для меня дорогой родине, которою я всегда гордилась». Достоевскому тоже была необходима Россия: без нее, без русских споров и мечтаний он больше не мог писать. Шестьдесят часов пути, и родина — на границе перерыли все мешки и чемоданы: политический!
Их союз, выдержавший нужду, отчаянное горе потери дочери, омут рулетки, выстоял. Дома, в России, Анна Григорьевна взяла хозяйство в свои умелые руки, избавив весьма расточительного супруга от малейших материальных забот. У семьи даже появилась собственная дача в дивном местечке Старой Руссы, где были написаны «Подросток» и последний роман Достоевского «Братья Карамазовы». Здесь были настоящее счастье, плодотворная работа, любимая, преданная жена. Последние слова, обращенные к ней Достоевским, были: «Я никогда не изменял тебе, даже мысленно».
В год смерти мужа Анне Григорьевне было всего лишь 35 лет, но всю оставшуюся жизнь она посвятила служению его памяти. Именно Анну Сниткину назвал Лев Толстой образцом женщины и жены, отдавая дань ее жертвенному служению любви и долгу. Она продлила и смогла сделать счастливой жизнь гения, оставив тем самым и свое имя в истории.
Фото в статье: Яндекс.Картинки
Валентина Георгиевна Кузнецова родилась в 1949 году, в селе Воскресенское Республики Башкортостан.
